Thursday, June 12, 2014

18 Кулацкая операция в Украинской ССР Том 2

Такое большое количество допущенных на заводы условников объясняется главным образом тем, что осенью 1933 г. из числа демобилизованных красноармейцев и краснофлотцев приняты на заводы около 4-х тыс., которые пришли на заводы в основном в ноябре-декабре месяцах.
Организованный набор красноармейцев и краснофлотцев в частях проведен по распоряжению и нарядам Н.К.О.П. по согласованию с Наркомом Обороны тов. ВОРОШИЛОВЫМ.
Врид. нач. 7 отдела УГБ НКВД по Николаевской области
мл. лейтенант государственной безопасности Давиденко
Количество
рабочих
ИТР
Всего
Заводу 198
16555
5390
21945
Заводу 200
8000
1200
9200

24555
6590
31145
Количество
услов.
Оперотделов

Заводу 198
36
18

Заводу 200
20
16


56
34'

Давиденко
ОГА СБУ. Ф. 16 Оп. 31 (1951 г.). Д. 93 Л. 129. Оригинал. Машинописный документ.
* Рукописная таблица.

10. «Кулацкая операция» в Украинской ССР

«Кулацкая операция» в Украинской ССР была частью всесоюзной операции по выполнению приказа № 00447. Поэтому результаты, полученные в процессе изучения документальных источников из украинских архивов, в первую очередь должны быть использованы для того, чтобы в целом углубить, дополнить и исправить наши представления о проведении массовой операции в отношении «кулаков, уголовников и других контрреволюционных элементов». В то же время они должны послужить задаче выявления возможной специфики операции в Украине.
Говоря об источниках, прежде всего следует указать на новые документальные материалы по проблемам категоризации жертв, т. е. распределения жертв операции на целевые группы, ведения карательной статистики и отчетности, а также на данные о социально-технологических аспектах приказа № 00447. В целом благодаря украинским материалам теперь возможно провести сравнение операции по приказу № 00447 с другими массовыми операциями НКВД и репрессиями в отношении элит на более широкой основе.
Помимо этого вводимые в научный оборот документы могут внести свой вклад в принципиальную дискуссию об общих мотивах массовых репрессий 1937-1938 гг., хотя, вероятно, и они не смогут поставить в этой дискуссии окончательную точку.
10.1. КУЛАКИ И УГОЛОВНИКИ
Как и в Советском Союзе в целом, подготовка массовой операции против «кулаков, уголовников и других контрреволюционных элементов» началась в Украине после появления директивы Москвы от 2 июля 1937 г. Все, что предшествовало чисткам, следует рассматривать не как начало чего-то нового, а как продолжение старого. Преследования «врагов», кампанейский стиль и использование карательных органов не были новацией, и, естественно, от них не планировали отказываться, когда 2 июля 1937 г. в Москве отдавалось распоряжение о подготовке массовой операции. Так, к примеру, еще до этой даты стартовали проводившиеся сепаратно друг от друга специальные акции в отношении бывших членов социалистических партий, кон
589

курировавших с большевиками1, и религиозных общин2. Распоряжение об их проведении было отдано московским руководством в обычном порядке, акции не ограничивались только Украиной. То же самое справедливо и для форсированного похода против преступности, предпринятого в рамках деятельности образованных в 1935 г. милицейских троек. В мае — июне 1937 г. уголовники подвергались арестам в большом масштабе прежде всего в высоко индустриализированной Донецкой области и осуждались, в обход обычных судов, милицейской тройкой3.
Но все это еще не было провозвестником массовой операции, которая обрушилась на СССР после 2 июля 1937 г. Даже такие организационные мероприятия по систематическому усилению репрессий в преддверии массовых чисток, как образование оперативных секторов НКВД, начавших свою деятельность в некоторых областях Советского Союза уже весной 1937 г., были осуществлены в Украине только в июле 1937 г. в форме так называемых межрайонных оперативных следственных групп. Но и в отношении создания оперативных секторов НКВД полностью остается открытым вопрос, в действительности ли в этом случае речь шла о нацеленном действии в интересах стартующей в июле 1937 г. «массовой акции» или это было только «нормальное» нововведение, обусловленное воздействием пресловутого февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б), показавшее себя полезным и «позаимствованное» для реализации «кулацкой операции»4.
Четким поворотным моментом к массовым чисткам, которые можно определить как задуманную в рамках всего Советского Союза масштабную карательную акцию против определенных целевых
1 Документ № 227 в настоящем издании.
2 Документ № 226 в настоящем издании.
3 Документ № 93 в настоящем издании. Следует отметить, что в Харьковской, Днепропетровской и Киевской областях численность осужденных милицейской тройкой также существенно увеличилась с марта 1937 г.
4 Давид Ширер рассматривает образование ряда оперативных секторов до 11 мая 1937 г. как косвенное свидетельство подготовки массовых репрессий. Вполне возможно, что в этих областях, также как и в Сибири, планировалось проведение специальных карательных акций. См.: Shearer D. Policing Stalin's Socialism: Repression and Social Order in the Soviet Union. 1924-1953. New Haven-London, 2009. P. 328. В январе 1937 г. в ЗСК вновь началось создание так называемых межрайонных отделов (прообразов оперсекторов или «кустов» времен большой чистки). В своем письме Эйхе Миронов объяснял создание межрайонных групп стремлением упорядочить работу райотделов в ответ на действия Лубянки несколько сократить чекистский аппарат на местах. См. подробнее: Тепляков А. Г. Машина террора... С. 49-52.
590

групп населения, с высокими, заранее заданными, цифрами арестов и осуждением жертв специальными внесудебными органами, и для Украины, и для Советского Союза в целом является директива от 2 июля 1937 г.
Новым в массовой акции была прежде всего концентрация на кулаках и уголовниках, которые до этого, в сущности, не были главными преследуемыми группами населения. Теперь для их осуждения должны были быть созданы тройки, состоявшие из чиновников высокого ранга, а также определены лимиты арестов и приговоров. В этом отношении образованная уже в июне 1937 г. тройка УНКВД по Западно-Сибирскому краю может расцениваться как образец или модель для троек «кулацкой операции» только формально и методически, так как ее непосредственная, узко дефинированная целевая группа — Русский общевоинский союз (РОВС) и причисленные к нему лица — слишком серьезно отличалась, за счет своего организационного характера, от двух несравнимо больших, не связанных никакими мнимыми или реальными организациями главных целевых групп стартовавшей массовой операции. И если в Западной Сибири, наряду с бывшими офицерами и солдатами белых армий, тем не менее осуждалось много раскулаченных, записанных в члены или сочувствующие РОВС, то уголовников среди осужденных по «ров-совской линии» не было. Таким образом, тройку УНКВД по Западно-Сибирскому краю следует рассматривать как единичное мероприятие для решения конкретной проблемы, что неоднократно происходило в Советском Союзе как до, так и после массовых операций. Это доказывается еще и тем, что лица, проходившие в Сибири по делу РОВС, по меньшей мере до октября 1937 г. осуждались отдельно и вне лимитов операции по приказу № 00447, также отдельно велась в их отношении статистика. Аргументация о типовом характере тройки УНКВД по Западно-Сибирскому краю восходит к ее непосредственному участию в процессе, начавшемся 7 июля 1937 г., в ходе которого контингента, подлежащие репрессиям, все время расширялись за счет включения новых целевых групп, объединенных потом в приказе № 00447 под термином «другие контрреволюционные элементы». Но в любом случае это расширение происходило по инициативе местных управлений НКВД и краевого/областного партийного руководства, а не по инициативе Сталина (под воздействием Роберта Эйхе) или руководства НКВД СССР.
Первоначально зафиксированное ограничение массовой операции на кулаках, нелегально вернувшихся из ссылки и лагерей, а также на уголовниках в большей степени может рассматриваться как доказательство того, что на тот момент в фокусе внимания политического руководства СССР оказалось быстрое, всеобъемлющее
591

и, очевидно, окончательное устранение социальных проблем и экономических трудностей в Сельской местности. Таким образом, операция была сложнее, чем просто «второе раскулачивание». De facto ввиду объединения этих двух в высшей степени по-разному определяемых целевых групп продолжалось дальнейшее размывание официального советского представления о внутреннем «враге», изначально детерминированного классовой принадлежностью.
Однако ни в постановлении Политбюро, ни в директиве Сталина от 2 и соответственно от 3 июля 1937 г. не содержалось указания на прямую связь между потенциальной социальной девиацией и ее использованием политическими врагами, как это имело место в ходе создания тройки УНКВД по Западно-Сибирскому краю1.
Но в одном отношении все же существует схожесть «кулацкой операции» с раскулачиванием начала 1930-х гг. и учреждением милицейских троек в 1935 г.: проблема должна была быть устранена в ходе управляемой сверху, четко структурированной всесоюзной акции. Украинские материалы допускают даже вывод о том, что принятое в начале июля 1937 г. решение начать массовые репрессии в отношении кулаков и уголовников сначала задумывалось как дополнение и расширение классического инструмента социальной чистки в виде действующих повсеместно милицейских троек. Очевидно, деятельность этих внесудебных органов оказалась не такой плодотворной, как ожидалось, и милицейские тройки, хотя они и не были пассивными участниками репрессий, оказались с апреля 1937 г. подчинены Особому совещанию НКВД СССР для усиления вертикального контроля за их деятельностью и целенаправленно использовались в более масштабной акции против уголовников и деклассированных элементов2. Примечательно, что заместитель народного комиссара внутренних дел СССР Л. Н. Вельский, курировавший милицию, неожиданно заявил одновременно с директивой от 2 июля 1937 г., что украинская республиканская милицейская тройка больше не является адекватным инструментом, так как она не имеет права выносить
1 По вопросу общего контекста дискуссии см.: Shearer D. Policing Stalin's Socialism. P. 299,318-319, 331-333.
2 На основании следственных дел и протоколов милицейских троек необходимо проверить, в действительности ли начиная с апреля 1937 г. карательная практика милиции обострилась настолько, что теперь для ареста и осуждения достаточно было констатации «вредоносной» деятельности, а не конкретного нарушения закона. См. соответствующие тезисы: Shearer D. Policing Stalin's Socialism. P. 329. О действиях милиции в отношении деклассированных элементов на железной дороге, осуществленных под очевидным руководством Ежова, см.: Там же. Р. 329.
592

приговоры к высшей мере наказания1. Статус милицейской тройки в Украине был понижен практически до уровня областного органа милиции, находившегося под контролем местного управления госбезопасности, зато взамен этого приговоры тройки теперь очевидно не нуждались в утверждении Особым совещанием в Москве.
10.2. СОЦИАЛЬНАЯ ЧИСТКА И ПОЛИТИЧЕСКАЯ
полиция
Непосредственные приготовления к массовым операциям начались в Украине, как и повсюду в Советском Союзе, после появления директивы от 2 июля 1937 г. Главную роль в подготовке операции играла политическая полиция (ГУГБ), ее областные и краевые управления. Именно управления государственной безопасности предлагали персональные составы троек и предоставляли в центр требуемые цифры контингентов, подлежавших аресту и осуждению. Помимо этого чекисты вместе с региональным партийным руководством выступали с ходатайствами перед Москвой о расширении целевых групп приказа, адаптируя их к местным условиям и особенностям. В Украине чекисты также обсудили организационные и функциональные вопросы проведения операции и подготовились к проведению назначенного на середину июля 1937 г. в Москве инструкторского совещания.
Какого-либо недовольства в преддверии июльского совещания по поводу нового подключения политической полиции к социальной чистке установить на основании украинских документов не удалось. То же самое справедливо и для собственно проведения операции по приказу № 00447. Дело в том, что на самом деле ни в Украине, ни в других исследованных в ходе проекта регионах не отмечено констатируемого Давидом Ширером протеста в отношении провозглашенной Ежовым на февральско-мартовском 1937 г. пленуме ЦК ВКП(б) новой стратегии, согласно которой органы государственной безопасности не должны были участвовать в социальных репрессиях. Введенное Ежовым более строгое разделение функций между милицией и госбезопасностью на деле не было отменено и соблюдалось2. ГУГБ концентрировалось в ходе реализации приказа № 00447, как и прежде в случае с милицейскими тройками, на верховном надзоре.
Здесь необходимы дальнейшие исследования. См. документ № 89 в настоящем издании.
2 Shearer D. Policing Stalin's Socialism. P. 293. О новой карательной стратегии см.: Там же. С. 291. Об участии милиции в реализации приказа № 00447 см.: Там же. С. 363-364.
593

Милиция же во всем, что касалось социальной чистки, делала свою собственную работу: выбирала «кандидатов», которые должны были быть арестованы в составе целевой группы уголовников, проводила аресты, вела следствие и готовила также резюме обвинительного заключения для протокола тройки, которое и являлось главной основой для вынесения приговора. Кроме того, милиция играла важную роль в оперативных секторах. Что же касается Украины, то здесь даже на республиканском уровне ее представитель, заместитель начальника УРКМ НКВД УССР Я. 3. Каминский, был членом комиссии по подготовке массовых операций1.
Но ключевые позиции бесспорно оставались в руках государственной безопасности. Приговоры «кулацкой тройки» предварительно определялись секретарем тройки, который всегда был сотрудником УГБ. Представителей же от милиции в составе «кулацких троек» вообще не было. Списки лиц, намеченных милицией к аресту, должны были, как правило, визироваться начальником УНКВД соответствующей области или края. Обвинительные заключения, вышедшие из-под пера милиции, также в обязательном порядке визировались представителями госбезопасности, как правило, начальником оперативного сектора УНКВД2.
В отношении же деятельности милицейских троек, на примере исследованного нами Алтайского края, можно констатировать, что милиция наряду с арестами, следствием и подготовкой протоколов регулярно руководила работой тройки, и по меньшей мере один из членов тройки всегда представлял милицию. Так, в Алтайском крае милиционер даже был секретарем тройки с октября 1937 г. до середины 1938 г.
Уничтожение классических политических врагов было прерогативой государственной безопасности, в том числе и в рамках приказа № 00447. Однако милиция регулярно оказывала помощь своим коллегам как при арестах, так и при ведении следствия. Но полностью ведение следствия и составление следственных дел чекисты доверяли ей только в исключительных случаях.
Выражалось ли чекистами недовольство на встрече руководителей управлений НКВД в Москве в июле 1937 г. и было ли там оказано хоть в какой-либо форме сопротивление «боевому приказу нарко
1 См. документы № 25, 29 в первом томе настоящего издания.
2 Пока не установлено, было ли также возможно, чтобы обвинительное заключение визировалось просто сотрудником районного или городского отделения НКВД. Например, в случае с документом № 173 настоящего тома неясно, не был ли начальник горотдела Ерик, который подписал обвинительное заключение, также и начальником оперативного сектора.
594

ма внутренних дел СССР Генерального комиссара госбезопасности т. Ежова», возможно прояснят личные дела участников совещания, которые пока недоступны также и в Украине. Находящиеся в распоряжении исследователей документы не дают оснований утверждать, что в Украине массовые репрессии расценивались в начале лета 1937 г. как необходимые. Но и какого-либо скепсиса, не говоря уже о сопротивлении, чистки не вызвали, как свидетельствуют выступление секретаря Донецкого обкома КП(б)У Э. К. Прамнэка и ряд стенограмм собраний первичных партийных организаций НКВД и милиции Донецкой области.
10.3. УКРАИНА КАК СОВЕТСКИЙ СОЮЗ В МИНИАТЮРЕ
Анализ результатов операции по приказу № 00447, в сущности, не дает оснований для констатации специфических отклонений в Украине от общесоюзного образца. В большей степени Украину можно рассматривать как pars pro toto1, как Советский Союз в миниатюре, наблюдение за которым допускает генерализацию размышлений о возможных направлениях главного удара и стиле массовой операции. Так, украинские материалы совершенно однозначно демонстрируют, что наиболее важный элемент «кулацкой» операции, отличающий ее от всех других карательных акций, а именно выделение «лимитов», должен интерпретироваться как разрешение местам репрессировать совершенно четко определенное количество «контингента», а не как нижние плановые показатели, которые места обязательно должны были перевыполнить. Напротив, в отличие, к примеру, от пятилетних планов, лимиты безоговорочно задавали верхние количественные границы, которые в свою очередь являлись также эффективным инструментом управления операцией. Это, конечно же, не исключало того, что республиканское и областное руководство, демонстрируя «бдительность» и опережающее рвение в решении своих локальных проблем, как правило, запрашивало у центра более высокие, чем одобренные Москвой, лимиты, а местные руководители НКВД, очевидно, полагали, что от них, как само собой разумеющееся, ожидается превышение выделенных квот.
Определение и выделение лимитов для областных управлений НКВД Украины, в отличие от большинства других регионов, происходило не непосредственно в результате прямого обмена мнениями
Часть вместо целого. Оборот речи, когда называется часть вместо целого предмета. (Перевод с лат. яз. — Примеч. перев.)
595

московского центра и мест, а опосредованно, через промежуточную инстанцию в виде республиканского НКВД1. В результате комиссариат играл роль посредника, что, однако, принципиально ничего не меняло в процессе выделения лимитов: Москва то поощряла, то обуздывала репрессивное рвение мест, а периферия пыталась добиться одобрения своих, как правило очень высоких, требований или права на перераспределение лимитов между первой и второй категориями по собственному усмотрению.
Курсирующее в историографии предположение о том, что в начале октября 1937 г. прошла молчаливая трансформация лимитов в минимальные цифры репрессий, не находит своего подтверждения в украинских материалах и должна рассматриваться как чистой воды спекуляция2. Эта мнимая трансформация лимитов в минимальные цифры репрессий развивается Давидом Ширером в целую систему: проскрипционные списки с октября 1937 г. якобы уже не основывались на учетных материалах НКВД; аресты проводились не в индивидуальном порядке, а массово и «произвольно», частично вообще без каких-либо оснований, частично обосновывались задним числом. Во «многих случаях», согласно Ширеру, арестованные были расстреляны или заключены в лагеря еще до того, как в их отношении было закончено следствие и должным образом оформлено следственное дело, так как последнее было только бюрократической формальностью. Многие из жертв никогда не допрашивались следователем; обвинительному заключению не придавалось большого значения; фальсификация обвинений была «обычным» делом и практиковалась в «массовом порядке». Сведенные в группы, арестованные десятками и сотнями осуждались по одному и тому же унифицированному обвинению3.
Но эта репрессивная динамика, характеризуемая Ширером как «бюрократическое неистовство», не находит документального подтверждения не только в украинских материалах, но и в интенсивно изучавшихся следственных делах в архивах Тверской, Кемеровской областей и Алтайского края. При всем имевшем место быть упрощении и ускорении процессов ареста и следствия, приведенные Ширером примеры должны расцениваться все же как исключение из правила и отдельные случаи. Ведь даже в ходе группового следствия всегда осуждалось только обозримое количество лиц. В отношении
1 Так же, как и в Казахской ССР.
2 Данилов В. П. Советская деревня в годы «Большого террора» // Трагедия советской деревни... Т. 5. Кн. 1. С. 45; НаумовЛ. Сталин и НКВД. М, 2007. С. 326,355; Shearer D. Policing Stalin's Socialism. P. 344, 350-352, 358, 364.
3 Shearer D. Policing Stalin's Socialism. P. 287, 299, 351-359.
596

Украины документы доказывают, что среди жертв обязательно присутствовал костяк, состоявший на оперативном учете1. Против них имелся, согласно тогдашним советским правовым представлениям, какими бы сомнительными они объективно не являлись, компромат. Настоящей проблемой для чекистов был растущий дефицит надежных доказательств, усугубленный практически полным развалом агентурной работы. «Решение» проблемы заключалось, как это показывают украинские документы, не столько в фальсификациях и уклонении от предписанных бюрократических процедур, сколько в прогрессирующем «размягчении» критериев арестов и осуждения — при принципиальном формальном соблюдении процедурных правил. Наши исследования в Алтайском крае обнаружили существенно увеличившуюся эластичность механизмов «нахождения врагов», в результате чего аресты теперь затрагивали не только людей, уже состоявших на оперативном учете. Персональный круг потенциальных жертв существенно расширялся как за счет получения чекистами информации от местных учреждений и инстанций (сельский или городской советы, советский и партийный актив), так и за счет использования показаний ранее арестованных, в которых содержались основания для интерпретации поведения их знакомых и близких как «враждебного» или отклоняющегося от нормы2.
Массированное «размягчение» критериев ареста и осуждения, привлечение к участию в операции вспомогательных сил, помимо милиции и политической полиции, равно как прогрессирующее упрощение и ускорение уголовного делопроизводства и искусственное объединение жертв в группы означали, без всякого сомнения, явное возрастание степени нарушения законности. Тем не менее такая тенденция не выходила за рамки, установленные приказом № 00447. Речь шла, несмотря ни на что, о сверхбюрократизированном, основанном на разделении труда процессе, который воспринимался и поощрялся московским центром в том виде, в котором он протекал. Не может быть и речи о каком-либо четком повороте к произволу, бесконтрольности или об утрате сотрудниками НКВД и прочими соучастниками и попутчиками, задействованными в операции напрямую или кос
См. документы № 14, 69 в настоящем издании. 2 Юнге М., Биннер Р. Справки сельсовета как фактор в осуждении крестьян // Сталинизм в советской провинции: 1937-1938 гг. Массовая операция на основе приказа № 00447 / Сост. М. Юнге, Б. Бонвеч, Р. Биннер. М., 2009. С. 613-623; Юнге М., Жданова Г. Д. Проведение карательной акции в Солтонском районе Алтайского края // Массовые репрессии в Алтайском крае 1937-1938/ Сост. Г. Д. Жданова, В. Н. Разгон, М. Юнге, Р. Биннер. М., 2010.
597

венно, представлений о легитимности операции. Процесс был и оставался бесстрастной бюрократической банальностью.
Особое внимание в дальнейших исследованиях должно быть уделено изучению системы арестов времен массовой операции, которое как в Украине, так и в масштабах всего СССР на сегодняшний день не получило достаточного документального обоснования. Так, Давид Ширер констатирует наличие дихотомии между селективными или индивидуальными репрессивными стратегиями партийных, государственных органов и учреждений, с одной стороны, и кампанейским стилем массовой операции в отношении «целых социальных групп населения», разбитых на контингента — с другой. По его мнению, многие жертвы массовых репрессий были арестованы и осуждены по признаку принадлежности к «подозрительной» социальной категории, а не в результате «совершения» ими «специфического» деяния, трактуемого карательными органами как преступление1.
Украинские материалы, в особенности статистические выкладки протоколов тройки УНКВД по Харьковской области, на первый взгляд подтверждают это предположение. Все арестованные, как и в ранее публиковавшихся статистических сводках московского центра, были четко отнесены к той или иной социальной категории. Но при более внимательном рассмотрении становится очевидным, что категоризация жертв в краях и областях проводилась с высокой степенью дифференциации, а также имелись случаи освобождения. Кроме того, параллельно велся статистический учет ранних судимостей жертв, а также их актуального социального статуса (места работы). Публикуемые здесь материалы следственных дел лиц, осужденных в Украине в ходе операции по приказу № 00447, не в последнюю очередь доказывают значение индивидуальной «вины». Какими бы вздорными ни были обвинения и доказательства вины, но даже в случаях с преследованиями, которые первично мотивировались социально, оценка персональной лояльности каждого отдельно взятого человека была неотъемлемой составной частью формального обвинения, зачастую подкреплявшегося сведениями об актуальных проступках жертвы2.
В конце концов социальная категоризация жертв проявляет себя как органическая составная часть всеобъемлющей системы контроля в виде отчетов, целью которой был надзор московского центра за местными кадрами, что, в свою очередь, органично укладывается в описанный нами бюрократический процесс внесудебных арестов и
1 Shearer D. Policing Stalin's Socialism... P. 286-287, 290, 296,365.
2 Более подробно см.: Юнге М., Бонвеч Б., Биннер Р. Реализация приказа № 00447: Сводный итог // Сталинизм в советской провинции... С. 55-56.
598

осуждений. Решающее отличие между массовыми операциями, такими, как «кулацкая», и осуществлявшимися одновременно, преимущественно публично, чистками элит в большей мере заключается в различной степени затрат труда, который режим и его органы тратили в каждом соответствующем случае на приведение доказательств «контрреволюционной деятельности», а также в том, к какому уровню чистки — индивидуальное дело или массовая операция — оказывалась отнесена жертва. Чем дальше «преступник» стоял от власти и ее привилегий, тем меньше затрат тратилось на обоснование доказательств, тем более грубо, избегая какой-либо огласки, действовали каратели. Таким образом, отличительным признаком является не дихотомия принципов репрессий, а градация практических действий внутри структурно схожей системы арестов, предоставления доказательств и осуждения элит и «низовки».
Впечатление, что только социальное происхождение было основанием для преследования жертв массовой операции по приказу № 00447, возникло в ходе реабилитации после смерти Сталина. Вынесение «за скобки» значения индивидуального момента для обвинения в ходе реабилитационных процедур и частичной «десталинизации» послужило подкреплению тезиса, согласно которому в случае с массовыми операциями речь шла о преступном, совершенном по приказу сверху нарушении «социалистической законности», и вся проблема заключалась только в ее восстановлении. По государственным соображениям или по незнанию, но в СССР никогда не обсуждалось то обстоятельство, что массовые осуждения 1930-х гг. вполне соответствовали тогдашнему правовому пониманию, а граждане не были юридически защищены от притязаний со стороны государства на политическую лояльность, степень которой варьировалась в зависимости от ситуации и представлений политических вождей.
Еще одним важным результатом изучения украинских материалов является констатация того, что приказ № 00447 перенес социальную чистку в деревню. Так, внутренняя статистика НКВД допускает вывод о том, что операцию можно интерпретировать как поворот от охранения особенно важных для режима городов к социальной и экономической стабилизации деревенского пространства путем карательных мер. Теперь и в деревне жесточайшему преследованию подвергались так называемые социально вредные или социально опасные элементы, которые до этого репрессировались преимущественно из состава городской среды1. Только во время второй фазы
1 См. также: Shearer D. Policing Stalin's Socialism. P. 288, 309, 302,311.
599

проведения «кулацкой» операции снова наметился обратный тренд, что, впрочем, еще нуждается в документальном подтверждении.
В настоящее время особенно деликатным и высоко политизированным является вопрос о том, подвергалось ли население Украины в рамках «кулацкой» операции преследованиям по национальному признаку. Уже вследствие направления главного удара операции возникают параллели с дискуссией о специфических последствиях для Украины раскулачивания и особенно голода 1932-1933 гг. Без сомнения, направленная на деревню карательная акция затронула в Украине особенно много этнических украинцев. Но ни для Украины, ни для других республик, ни для СССР в целом не имеется достоверной статистики жертв по этническому признаку. Находящиеся в нашем распоряжении статистические выкладки НКВД, в которых приведены данные о совокупном количестве жертв операции в отдельных регионах или республиках, в любом случае не подтверждают тезис об особенной жестокости репрессий в Украине. Если рассматривать только общее количество жертв, то другие республики и регионы СССР пострадали примерно одинаково, с аналогичными местными отклонениями вверх или вниз по шкале репрессий. Что открывают украинские документы, так это экстремальное пренебрежение законом в результате вынесения приговоров к смертной казни единолично народным комиссаром внутренних дел республики Успенским. В этом случае нарушение действующей «социалистической законности» достигло своего печального максимума. Но эта «застольная юстиция» была следствием особого личного положения Успенского, а не умыслом, специально направленным против Украины. Детальное изучение документов других регионов, в том числе Алтайского края, об участии в репрессиях больших и малых благоприобретателей советской системы, дает возможность скорее предположить, что также и в Украине значительная часть местных элит, какой бы национальности они не были, получила свои выгоды от карательной акции.
10.4. ПОДОПЛЕКА МАССОВЫХ ОПЕРАЦИЙ
В историографии до сих идет спор о причинах «Большой чистки» 1936-1938 гг., включавшей в себя преимущественно публичное преследование старых и новых элит как «врагов» народа, а также осуществлявшиеся без какой-либо огласки массовые операции против безымянных советских граждан. Поэтому вопрос о том, способствуют ли украинские документы выяснению «общей политической стратегии чисток» (Давид Ширер), становится весьма актуальным. Прежде всего надлежит выяснять, подтверждают ли они тезис, десятилетиями кочующий из исследования в исследование, согласно которому
600

чистки были реакцией на военную опасность или на страхи, связанные с образованием «пятой колонны» в случае войны. Возможно ли действительно свести эту стратегию только к военной опасности или к опасениям возникновения «пятой колонны»? Была ли военная опасность решающей причиной такого размаха и чрезвычайной жестокости массовых чисток? Не связаны ли с этой аргументацией недооценка или оправдание массовых репрессий внешнеполитическими обстоятельствами?
Заключительные выводы из опыта изучения «кулацкой» операции, насколько они могут быть обоснованы также украинскими документами, скорее подтверждают наличие «большой и смелой политической идеи генеральной чистки» (Николай Бухарин) как причины массовых репрессий. Согласно такой идее должны были быть решены быстро, разом и по возможности навсегда все накопившиеся социальные и экономические проблемы и тем самым успешно завершен эксперимент коллективизации. Таким образом, массовые репрессии, начало которым положила начиная с июля 1937 г. деятельность «кулацких» троек, в экстремальной степени усиленные в масштабах всей страны с августа 1937 г. приговорами милицейских троек, могут быть интерпретированы как кульминационный пункт внутриполитического развития и попытки власти энергично выправить ситуацию. Только в отношении «национальных» операций и чистки элит нельзя исключать того, что главную роль сыграла военная опасность. Можно сформулировать следующий тезис: решение московского руководства о начале массовых репрессий 1937 г. было принято только в результате комбинации обострившегося восприятия военной опасности и нарастающих внутренних проблем, а также стремления властей снова действовать в стране активно, а не только реактивно. Однако это только предположения, вытекающие из попытки сформулировать на основании имевших место действий их побудительные мотивы. Имеющиеся документы ничего напрямую не сообщают о подобных намерениях. В гораздо большей степени документы свидетельствуют о том, что власть никоим образом не считалась с основными принципами правового государства и преследовала своими репрессиями лишь слегка завуалированную цель осуществления социальной инженерии («social engineering»), направленной на реализацию идеологических представлений о новом обществе без «врагов» и социальных патологий.
Восприятие же реальной военной опасности было по меньшей мере до января 1938 г. весьма далеким от реальных действий против внутренних «врагов». Напротив, имеются четкие многочисленные указания на инструментализацию военной опасности в интересах проведения в жизнь и легитимации внутриполитических мер — фено
601

мен, известный также для конца 1920-х гг., когда властям необходимо было добиться осуществления коллективизации и индустриализации1. Свое документальное обоснование этот тезис находит прежде всего в «докладных записках» о проведении массовых чисток (приказ № 00447 и «национальные» операции) и преследовании элит, подготовленных отдельными областными управлениями НКВД Украины или самим республиканским комиссариатом2. Так, впервые документально подтвержденная доля социальных «преступников» по Харьковской области в размере почти 50 % от общего числа репрессированных (осужденные милицейской тройкой и «уголовный» контингент по приказу № 00447) демонстрирует не только колоссальный размах социальной чистки, но и подкрепляет тезис о важности внутриполитически мотивированной стратегии репрессий. Чистка элит была обеспечена с фланга преследованиями «низовки». Конечно же, все это могло иметь отношение к обостренному восприятию военной опасности, но наличие прямой связи здесь все же необязательно. В случае, если московское руководство, принимая решения, и учитывало военную опасность, то в реальном процессе проведения массовых операций связь между войной и репрессиями была в значительной степени утрачена. Этому не в последнюю очередь также способствовала передача главных карательных полномочий соответствующим республиканским и областным инстанциям.
При ответе на вопрос, почему массовые чистки начались именно летом 1937 г., проблема военной опасности также не должна быть неверна истолкована. Возможный правильный ответ вытекает здесь из рассмотрения практиковавшейся в СССР формы решения многочисленных реальных экономических и социальных проблем, возникавших вследствие тотального переструктурирования экономики и общества и имевших характер перманентного кризиса. С конца
1 Boetticher М. Industrialisierungspolitik und Verteidigungskonzeption der UdSSR 1926-1930. Herausbildung des Stalinismus und «аибеге Bedrohung». Dusseldorf, 1979.
2 По поводу инструментализации военной угрозы и ее увязывания с якобы имевшим место объединением внутренних националистических сил с внешним врагом, в интересах ее дальнейшего использования для решения с помощью НКВД экономических и социальных проблем в сельской местности Винницкой области см.: Докладная записка инструкторов сельскохозяйственного отдела ЦК ВКП(б) заведующему отделом Я. Ф. Яковлеву «О результатах проверки колхозов Винницкой области и выявленных фактах вредительства» от [ранее 29 сентября 1937 г.] // ЦК ВКП(б) / Сост. Л. С. Гатагова и др. М., 2009. Кн. 2:1933-1945. С. 285-293.
602

1920-х гг. эти проблемы не решались, напротив, их игнорировали, откладывали или для них находили краткосрочные решения. В результате они бумерангом и каждый раз со все большей скоростью и интенсивностью ударили сначала в середине, а потом в конце 1930-х гг. Но власть и не думала заниматься антикризисным менеджментом или рассмотреть возможность отступления от выбранного курса. Напротив, требования к обществу были повышены, что привело к возникновению новых трудностей, побороть которые власть также считала своим долгом. К этому добавилось разрастание иерархии внутри партии и государства, устранение конкурирующих кланов внутри властных элит, а также возрастание количества ошибочных решений и трансформация понимания того, кто является врагом государства. Все это привело в 1930-е гг. к динамичному развитию беззастенчивого бюрократического вмешательства с использованием все более жестких репрессивных мер, вплоть до массового уничтожения населения, осуществлявшегося заново структурированным аппаратом государственной безопасности и милиции. Таким образом, надо исходить не из эквивалентности ситуации в начале — середине 1930-х гг. и в 1937 г., а из существования специфической исторической «чересполосицы», генерировавшей радикализацию средств.
Переоценка общей ситуации как предвоенной становится в отношении операции по приказу № 00447 очевидной только в начале 1938 г. В Украине этот поворот был совершен под массированным воздействием импульсов из Москвы, исходивших как непосредственно из НКВД СССР, что привело к перенесению центра тяжести на национальные операции, так и лично от Сталина, впервые открыто вмешавшегося в массовые репрессии с требованием усилить чистки на железной дороге и в отношении политических конкурентов. Для приказа № 00447 в Украине это вылилось в вынесение практически только смертных приговоров, в интенсивное преследование «других контрреволюционных элементов» и моментальное изменение тона приказов местных управлений НКВД. Интересно, что на этой фазе явной подготовки к войне социальная чистка на западных границах империи затормозилась, равно как были остановлены широкие репрессии в отношении элит1. При переносе этой тенденции на Советский Союз в целом уголовные преступления и социальная девиация не без проблем переквалифицировались как база для повстанчества и причислялись к потенциальной «пятой колонне». Остается вопрос,
1 Складывается впечатление, что также на восточной границе — в Сибири, в Алтайском крае и Новосибирской области — преследования уголовников и «социально вредных элементов» пошло в 1938 г. на убыль.
603

не стало ли обостряющееся восприятие реальной военной опасности даже одной из причин прекращения «Большого террора»?
Более перспективным, чем фиксация на внешней угрозе как главном мотиве «Большого террора», является мультифакторный подход, который в качестве причин чистки выдвигает переход от понятия «классовый враг» к не связанному классовыми рамками «врагу народа» как носителю внутренней угрозы, равно как и в целом изменившееся понимание классовой борьбы, уголовного мира, государства, безопасности и социальной инженерии, а также изменение криминального дискурса. Пионером этого подхода следует считать Давида Ширера, несмотря на то что он по-прежнему чрезмерно выдвигает на первый план военную угрозу1.
Воспринять военную угрозу как мотив «великой чистки», о чем не уставали повторять вожди и элиты Советского Союза, очень заманчиво еще и потому, что это придает якобы иначе непонятной карательной акции в отношении собственного народа принципиальный и убедительный смысл, оправдание и даже «надстройку», если конечно попробовать закрыть глаза на специфический сталинский образ действий. Но стоит задаться вопросом, не случилось ли так, что гипотетический конструкт военной опасности, который столь широко применялся властью, чрезвычайно негативно повлиял на способность режима оценивать реальную военную опасность 1939-1941 гг. И не только на это, но и на сокрытые цели массированного и абсолютно беспощадного обращения советского руководства со своим собственным народом был также надолго искажен.
10.5. БЕЛЫЕ ПЯТНА
В будущем историкам необходимо продолжить обработку частично сохранившихся в ряде областей Украины документов государственной безопасности и милиции. Сегодня мало известно о том, как осуществлялась коммуникация между областными управлениями и городскими и районными отделами или соответственно оперативными секторами НКВД. Не исследовано в Украине также участие
1 Shearer D. Policing Stalin's Socialism... P. 15,19-63,311. См. также: Hagen-loh P. Stalin's police. Public order and mass repression in the USSR, 1926-1941. Washington DC, 2009, а также см. рассуждения у: Юнге М., Биннер Р. От «социально близкого» до «социально опасного элемента»: преступники и социальная чистка советского общества. 1918-1938 гг. // Сталинизм в советской провинции... С. 459-518; Юнге М. Дело уголовников // Массовые репрессии в Алтайском крае... С. 214-274.
604

в репрессиях представителей местных элит (партия, советы, актив) на уровне городов и районов1. Требуется систематическое изучение следственных дел жертв, хранящихся в региональных архивах страны. Их обработка имеет большое значение, принимая во внимание недоступность для исследователей соответствующих материалов в Российской Федерации.
Еще одна большая лакуна — это материалы прокуратуры Украинской ССР. Поэтому при изучении реабилитационных процедур в отношении жертв массовых операций в Украине пришлось практически полностью опираться на документы Москвы и материалы из других регионов СССР. Еще предстоит задача основательного изучения документов 1-го спецотдела государственной прокуратуры Украинской ССР и материалов отдельных областей, хотя они и пострадали в результате войны.
Только частично были использованы документы областных и республиканской прокуратур, военных трибуналов войск НКВД и Военной коллегии Верховного суда СССР, содержащие материалы следствия, протоколы допросов, очных ставок и судебные приговоры в отношении сотрудников НКВД Украинской ССР.
1 В отношении Алтайского края первые шаги в данном направлении были сделаны в ходе выполнения проекта. См.: Массовые репрессии в Алтайском крае... М., 2010.
605

ТЕМАТИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ДОКУМЕНТОВ
1. Второй этап проведения операции согласно приказу № 00447: с января 1938 г. до конца операции
1.5. ДОКУМЕНТЫ № 1-57
1.5.1. Указы, меморандумы, директивы центра. Документы № 1-8
№ 1. Директива № 17089 заместителя наркома внутренних дел СССР М. П. Фриновского всем начальникам областных управлений НКВД об усилении репрессий в отношении
эсеров.
18 января 1938 г................................................28
№ 2. Телеграмма заместителя наркома внутренних дел СССР М. П. Фриновского наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о дополнительном лимите.
Февраль 1938 г.................................................30
№ 3. Телеграмма № 233 наркома внутренних дел СССР Н. И. Ежова всем начальникам областных УНКВД УССР. 2 февраля 1938 г................................................30
№ 4. Директива № 17231 заместителя наркома внутренних дел СССР М. П. Фриновского всем начальникам НКВД, начальникам краевых и областных управлений НКВД о применении репрессий в отношении меньшевиков и анархистов.
14 февраля 1938 г...............................................31
№ 5. Проект приказа наркома внутренних дел СССР Н. И. Ежова «О недочетах в подготовке и проведении массовых операций» в Украине.
Конец февраля — начало марта 1938 г...........................33
606

№ 6. Циркуляр № 1/001532 прокурора СССР А. Я. Вышинского всем прокурорам союзных республик, краев и областей о порядке рассмотрения жалоб по делам, возбужденным в соответствии с приказами НКВД СССР № 00447, 00485,00596 и др.
17 апреля 1938 г................................................41
№ 7. Приказ № 259 народного комиссара внутренних дел СССР Н. И. Ежова «О порядке приема заявителей, обращающихся в НКВД республик и УНКВД краев и областей» от 17 апреля
1938 г.
17 апреля 1938 г................................................42
№ 8. Приказ № 0194 народного комиссара внутренних дел СССР Н. И. Ежова «О порядке вызова осужденных из тюрем и лагерей» от 1 октября 1938 г.
1 октября 1938 г................................................43
1.5.2. Указы, меморандумы, директивы НКВД УССР. Документы № 9-25
№ 9. Директива наркома внутренних дел УССР И. М. Леплевско-го всем начальникам облуправлений НКВД УССР о чистке
шифровальных органов НКВД. 29 декабря 1937 г...............................................45
№ 10. Резюме совещания отделений и отделов УНКВД УССР. [Январь 1938 г.] ................................................45
№ 11. Сведения начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвеза о лицах, арестованных органами НКВД и числящихся под следствием.
[3] января 1938 г................................................47
№ 12. Телеграмма заместителя наркома внутренних дел УССР М. А. Степанова начальникам облуправлений НКВД УССР об усилении репрессий на железной дороге.
11 января 1938 г................................................50
№ 13. Указание наркома внутренних дел УССР А. И. Успенского начальнику УНКВД по Николаевской области И. Б. Фишеру о начале репрессий на Кировском и Херсонском ремонтных заводах.
29 января 1938 г................................................ 51
№ 14. Сведения о количестве контрреволюционного элемента, состоявшего на оперативном учете в органах УГБ НКВД УССР, по состоянию на 1 февраля 1938 г.
1 февраля 1938 г................................................53
607

№ 15. Директива заместителя наркома внутренних дел УССР А. П. Радзивиловского всем начальникам облуправлении НКВД УССР о порядке отчетности относительно количества ликвидированных организаций и арестованных участников.
26 февраля 1938 г...............................................56
№ 16 Циркуляр № 325 наркома внутренних дел УССР А. И. Успенского начальникам областных управлений НКВД и начальникам 3-х отделов УГБ УНКВД об операции по ликвидации РОВСовских организаций.
27 февраля 1938 г...............................................57
№ 17. Приказ наркома внутренних дел УССР А. И. Успенского всем начальникам областных УНКВД УССР о репрессиях на заводах оборонной промышленности.
21 февраля 1938 г...............................................59
№ 18. Резолюция наркома внутренних дел УССР А. И. Успенского
на сводке УРКМ УНКВД по Киевской области. 25 февраля 1938 г...............................................60
№ 19. Шифротелеграмма наркома внутренних дел УССР А. И. Успенского начальникам областных управлений НКВД УССР.
1 марта 1938 г.................................................61
№ 20. Спецсообщение начальника управления РКМ НКВД УССР Ф. П. Фокина и начальника особой инспекции Казакова наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому.
21 марта 1938 г................................................62
№ 21. Сообщение начальника секретариата НКВД УССР М. И. Бри-ля начальнику УНКВД по Николаевской области П. В. Ка-рамышеву.
4 апреля 1938 г.................................................63
№ 22. Сообщение начальника секретариата НКВД УССР М. И. Бри-ля начальнику УНКВД по Днепропетровской области П. А. Коркину.
4 апреля 1938 г.................................................64
№ 23. Суточная сводка начальника управления РКМ НКВД УССР А. И. Клочкова наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о совершенных уголовных преступлениях в УССР по состоянию на 3 апреля 1938 г.
5 апреля 1938 г.................................................65
608

№ 24. Суточная сводка начальника управления РКМ НКВД УССР А. И. Клочкова наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому об уголовных преступлениях в УССР по состоянию на 22 апреля 1938 г.
23 апреля 1938 г................................................68
№ 25. Приказ № 211 народного комиссара внутренних дел УССР А. И. Успенского о приговоре Военного трибунала по делу группы работников Чигиринской раймилиции.
27 августа 1938 г...............................................72
1.5.3.Механизм увеличения лимитов. Документы № 26-43
№ 26. Нарком внутренних дел УССР А. И. Успенский начальнику УНКВД по Николаевской области И. Б. Фишеру об утверждении дополнительного лимита.
После 31 января 1938 г..........................................73
№ 27. Нарком внутренних дел УССР А. И. Успенский наркому внутренних дел Молдавской АССР Н. В. Лютому-Шестаковскому об утверждении дополнительного лимита.
После 31 января 1938 г..........................................74
№ 28. Нарком внутренних дел УССР А. И. Успенский начальнику УНКВД по Черниговской области М. Б. Корневу об утверждении дополнительного лимита.
После 31 января 1938 г..........................................74
№ 29. Нарком внутренних дел УССР А. И. Успенский начальнику УНКВД по Одесской области Н. Н. Федорову об утверждении дополнительного лимита.
После 31 января 1938 г..........................................75
№ 30. Нарком внутренних дел УССР А. И. Успенский начальнику УНКВД по Полтавской области А. А. Петерсу об утверждении дополнительного лимита.
После 31 января 1938 г..........................................76
№ 31. Нарком внутренних дел УССР А. И. Успенский начальнику УНКВД по Житомирской области Л. Т. Якушеву об утверждении дополнительного лимита.
После 31 января 1938 г..........................................76
№ 32. Нарком внутренних дел УССР А. И. Успенский начальнику УНКВД по Донецкой области Д. М. Соколинскому об утверждении дополнительного лимита.
После 31 января 1938 г..........................................77
609

№ 33. Нарком внутренних дел УССР А. И. Успенский заместителю начальника УНКВД по Киевской области И. Я. Бабичу об увеличении лимита.
После 31 января 1938 г..........................................78
№ 34. Начальник УНКВД по Одесской области Н. Н. Федоров наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о продлении работы тройки и увеличении лимита.
1 февраля 1938 г................................................78
№ 35. Начальник ДТО ГУГБ НКВД Юго-Западной железной дороги С. И. Заславский начальнику 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвезу об увеличении лимита.
2 февраля 1938 г................................................80
№ 36. Временно исполняющий обязанности начальника УНКВД по Полтавской области А. А. Петере начальнику 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвезу об увеличении лимита.
3 февраля 1938 г................................................80
№ 37. Начальник УНКВД по Николаевской области И. Б. Фишер наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому об увеличении лимита.
5 февраля 1938 г................................................81
№ 38. Начальник УНКВД по Одесской области Н. Н. Федоров наркому внутренних дел СССР Н. И. Ежову об увеличении лимита.
15 февраля 1938 г...............................................83
№ 39. Сведения начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвеза о заявках на лимиты для областных троек в соответствии с докладными записками областных УНКВД УССР.
16 февраля 1938 г...............................................84
№ 40. Начальник 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвез о распределении дополнительного лимита по первой категории согласно приказу НКВД СССР № 00447.
25 февраля 1938 г...............................................86
№ 41. Сведения начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвеза наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о количестве осужденных областными тройками УНКВД по новым лимитам по состоянию на 8 марта 1938 г.
8 марта 1938 г.................................................87
№ 42. Сведения начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвеза заместителю наркома внутренних дел УССР А. П. Радзивиловскому об осужденных областными тройка
610

ми УНКВД УССР в соответствии с дополнительными лимитами по состоянию на 13 марта 1938 г. 13 марта 1938 г................................................88
№ 43. Начальник УНКВД по Винницкой области И. М. Кораблев наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому об увеличении лимита.
27 апреля 1938 г................................................89
1.5.4. Проведение операции на местах. Документы № 44-57
№ 44. Заседание партийного комитета Ворошиловградского городского отдела УНКВД по Сталинской области. Протокол №2.
5 февраля 1938 г................................................89
№ 45. Специальное сообщение начальника УНКВД по Житомирской области Л. Т. Якушева о проведенных операциях на территории области за период с 1 июня 1937 г. по 20 февраля 1938 г.
24 февраля 1938 г...............................................91
№ 46. Общее собрание первичной партийной организации Тель-манского райотдела УНКВД по Донецкой области. Выписка из протокола № 5.
27 февраля 1938 г...............................................97
№ 47. Заседание партийного комитета партийной организации Дзержинского райотдела УНКВД по Донецкой области. Протокол № 6.
2 апреля 1938 г.................................................99
№ 48. Телеграмма начальника УНКВД по Полтавской области А. А. Волкова наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о развертывании операции против украинского националистического повстанческого подполья.
3 апреля 1938 г................................................100
№ 49. Начальник УНКВД по Винницкой области И. М. Кораблев наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о форсировании операции.
7 апреля 1938 г................................................104
№ 50. Стенограмма выступления начальника Горловского горотдела УНКВД по Донецкой области С. В. Хаета на IV городской партконференции.
11 мая 1938 г..................................................105
611

№ 51. Общее открытое собрание УРКМ УНКВД по Сталинской
области. Протокол № 2. 13 мая 1938 г..................................................106
№ 52. Выступление начальника Славянского горотдела УНКВД по Донецкой области С. Н. Головарева на XVIII городской партконференции.
20-25 мая 1938 г..............................................107
№ 53. Стенограмма выступления начальника политотдела УРКМ УССР по Сталинской области И. Львова на IV городской партконференции.
22 мая 1938 г..................................................108
№ 54. Стенограмма выступления директора Селидовской МТС Ах-тырского на заседании пленума Сталинского обкома КП(б)У. 13 июля 1938 г.................................................109
№ 55. Общее закрытое собрание Ольгинской районной парторганизации Сталинской области. Выписка из протокола № 1. 21 июля 1938 г.................................................НО
№ 56. Заседание бюро Краматорского горкома КП(б)У Сталинской
области. Протокол № 23. 10 сентября 1938 г.............................................111
№ 57. Выписка из стенограммы областного совещания работников
суда, милиции и прокуратуры Сталинской области. 2 октября 1938 г...............................................111
2. ОТЧЕТЫ ЗА 1938 г.
2.2. ДОКУМЕНТЫ № 58-81
2. 2. 1. Отчеты НКВД СССР. Документ № 58
№ 58. Сводка ГУГБ НКВД СССР о количестве арестованных и осужденных согласно приказу НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 г.
Не ранее 1 марта 1938 г.......................................121
2.2.2. Отчеты НКВД УССР. Документы № 59-77
№ 59. Сведения о количестве осужденных областными тройками
НКВД УССР согласно приказу НКВД СССР № 00447. 2 февраля 1938 г...............................................124
612

№ 60. Отчет начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвеза наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о количестве ликвидированных петлюровских, махнов-ских, РОВСовских организаций и количестве арестованных участников по состоянию на 26 февраля 1938 г.
26 февраля 1938 г..............................................125
№ 61. Сведения начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвеза о количестве рассмотренных дел о контрреволюционных организациях и группах, а также о количестве осужденных лиц по этим делам областными тройками НКВД УССР за период с 21 февраля по 19 марта 1938 г.
19 марта 1938 г...............................................126
№ 62. Сведения начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвеза о количестве осужденных областными тройками НКВД УССР за период с 21 февраля по 19 марта 1938 г.
19 марта 1938 г...............................................127
№ 63. Сведения начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвеза о количестве осужденных областными тройками НКВД УССР с разбивкой по отраслям народного хозяйства, из которых они были изъяты, за период с 21 февраля по 19 марта 1938 г.
19 марта 1938 г...............................................128
№ 64. Сводка начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Л. Г. Мунвеза заместителю наркома внутренних дел УССР А. П. Радзивиловскому о работе областных троек НКВД УССР за период с 21 февраля по 19 марта 1938 г.
19 марта 1938 г...............................................129
№ 65. Сведения заместителя начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР Гроссмана о разбивке осужденных тройкой в соответствии с совершенными преступлениями за период с 21 февраля по 28 марта 1938 г.
29 марта 1938 г...............................................132
№ 66. Сведения начальника 8-го отдела УГБ НКВД УССР А. Г. Назаренко наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о количестве осужденных областными тройками НКВД УССР по состоянию на 19 апреля 1938 г.
19 апреля 1938 г...............................................134
613

№ 67. Сведения начальника 1-го спецотдела НКВД УССР А. Г. Назаренко об осужденных областными тройками НКВД УССР в 1938 г.
5 августа 1938 г...............................................135
№ 68. Сводные данные начальника 1-го спецотдела УГБ НКВД УССР А. Г. Назаренко об осужденных Военной коллегией Верховного суда, НКВД СССР в особом порядке, Особыми тройками НКВД УССР, судами УССР и Особым совещанием УССР.
5 августа 1938 г...............................................137
№ 69. Сведения начальника 1-го спецотдела НКВД УССР А. Г. Назаренко о количестве контрреволюционного элемента, состоявшего на оперативном учете в органах УГБ НКВД УССР на 1 февраля 1938 г.
5 августа 1938 г...............................................139
№ 70. Сведения начальника 1-го спецотдела УГБ НКВД УССР А. Г. Назаренко о национальном составе арестованных органами НКВД УССР за период с 1 января по 1 августа 1938 г.
5 августа 1938 г...............................................141
№ 71. Сводные данные начальника 1-го спецотдела УГБ НКВД УССР А. Г. Назаренко об осужденных органами НКВД УССР за период с 1 января по 1 августа 1938 г.
5 августа 1938 г...............................................143
№ 72. Сведения начальника 1-го спецотдела УГБ НКВД УССР А. Г. Назаренко о компрометирующем прошлом арестованных органами НКВД УССР за период с 1 января по 1 августа 1938 г.
5 августа 1938 г...............................................145
№ 73. Сводные данные начальника 1-го спецотдела УГБ НКВД УССР А. Г. Назаренко об арестованных органами НКВД УССР за период с 1 января по 1 августа 1938 г.
5 августа 1938 г...............................................147
№ 74. Сводные данные об арестованных и осужденных органами НКВД УССР за период с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г. 31 августа 1938 г..............................................149
№ 75. Социальный состав арестованных органами НКВД УССР в 1937 г. с изменениями, внесенными в статистическую отчетность. Таблица № 1.
Без даты......................................................154
614

№ 76. Социальный состав арестованных органами НКВД УССР за первое полугодие 1938 г. с изменениями, внесенными в статистическую отчетность. Таблица № 2.
Без даты......................................................155
№ 77. Объяснительная записка наркома внутренних дел УССР А. И. Успенского наркому внутренних дел СССР Н. И. Ежову к отчету об итогах оперативной работы НКВД УССР за период с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г.
3 сентября 1938 г..............................................157
2.2.3. Отчеты областных управлений НКВД УССР. Документы № 78-81
№ 78. Начальник УНКВД по Винницкой области И. М. Кораблев наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о работе тройки по состоянию на 29 апреля 1938 г.
29 апреля 1938 г...............................................163
№ 79. Докладная записка начальника УНКВД по Винницкой области И. М. Кораблева наркому внутренних дел УССР А. И. Успенскому о работе тройки за период с 26 марта по 10 мая 1938 г.
15 мая 1938 г..................................................165
№ 80. Отчет УНКВД по Полтавской области за период с 1 января
по 1 августа 1938 г. 1 августа 1938 г...............................................168
№ 81. Статистический отчет о работе бывшей тройки УНКВД по Винницкой области за период с 26 марта по 3 ноября 1938 г. 19 июля 1940 г.................................................170
3. ПРОТОКОЛЫ ТРОЙКИ 3.3. ДОКУМЕНТЫ № 82-88
№ 82. Протокол № 1 заседания тройки УНКВД УССР по Киевской области.
3 августа 1937 г...............................................181
№ 83. Постановление начальника УНКВД по Киевской области Н. Д. Шарова начальнику Особого отдела и Белоцерковского райотдела НКВД А. Ф. Поясову о выполнении распоряжения тройки УНКВД по Киевской области.
5 августа 1937 г...............................................198
615

№ 84. Распоряжение председателя тройки УНКВД по Киевской области Н. Д. Шарова коменданту НКВД УССР А. Г. Шашкову о выполнении постановления тройки.
5 августа 1937 г...............................................199
№ 85. Акт коменданта НКВД УССР А. Г. Шашкова о выполнении
постановления тройки УНКВД по Киевской области. 7 августа 1937 г...............................................202
№ 86. Акт начальника Белоцерковского райотдела НКВД А. Ф. По-ясова о выполнении постановления тройки УНКВД по Киевской области.
10 августа 1937 г..............................................204
№ 87. Выписка из протокола № 13 заседания тройки УНКВД по
Днепропетровской области. 19 августа 1937 г..............................................206
№ 88. Выписка из протокола № 15 заседания тройки УНКВД по
Днепропетровской области. 23 августа 1937 г..............................................207
4. СОЦИАЛЬНО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПРИКАЗА № 00447
4.6. ДОКУМЕНТЫ № 89-97
№ 89. Директива № 345 заместителя наркома внутренних дел СССР Л. Н. Вельского и заместителя прокурора СССР Г. М. Леплевского наркому внутренних дел УССР И. М. Леплевскому и прокурору УССР Г. А. Железногорскому о ликвидации тройки при НКВД УССР.
2 июля 1937 г..................................................224
№ 90. Директива наркома внутренних дел УССР И. М. Леплевского начальникам областных управлений НКВД УССР и начальнику управления РКМ НКВД УССР о порядке направления протоколов тройки и оформления учетных материалов на осужденных тройками.
25 июля 1937 г.................................................225
№ 91. Справка заместителя начальника УРКМ УССР Я. 3. Каминского наркому внутренних дел УССР И. М. Леплевскому о количестве арестованных по делам милиции.
21 сентября 1937 г.............................................226
616

№ 92. Статистические отчеты об оперативной работе 6-го отдела УНКВД УССР и милиции за период с 26 октября 1936 г. по 28 декабря 1937 г.
Январь 1938 г..................................................228
№ 93. Справка заместителя начальника отдела уголовного розыска УРКМ НКВД УССР Виганда о работе органов милиции по изъятию социально вредного и уголовного элемента по состоянию на 1 января 1938 г.
Январь 1938 г..................................................232
№ 94. Директива № 714 наркома внутренних дел УССР А. И. Успенского и прокурора УССР Л. И. Яченина начальникам областных управлений НКВД УССР, областным прокурорам УССР об ускоренном рассмотрении дел уголовно-деклассированных, социально вредных элементов и нарушителей паспортного режима милицейскими тройками.
27 марта 1938 г...............................................234
№ 95. Приказ НКВД СССР № 00319 «О работе троек по рассмотрению дел об уголовных и деклассированных элементах и о злостных нарушителях положения о паспортах».
21 мая 1938 г..................................................235
№ 96. Народный комиссар внутренних дел УССР А. И. Успенский всем начальникам областных управлений НКВД УССР и УРКМ НКВД УССР о борьбе с хулиганством.
1 июля 1938 г..................................................241
№ 97. Директива № 2235 наркома внутренних дел УССР А. И. Успенского начальникам областных управлений НКВД УССР об ускорении работы милицейской тройки.
7 августа 1938 г...............................................243
5. ЖЕРТВЫ КУЛАЦКОЙ ТРОЙКИ
5.1. «КУЛАК» ИЗ ДОНЕЦКОЙ ОБЛАСТИ. ДОКУМЕНТЫ № 98-137
№ 98. Опись документов следственного дела гражданина Демьяновского И. П.
Без даты......................................................250
№ 99. Заявление Деряжного В. И. начальнику НКВД г. Макеевки. 13 марта 1937 г...............................................251
№ 100. Протокол допроса свидетеля Мельченко Я. П. по делу
Демьяновского И. П. 16 ноября 1937г...............................................252
617

№ 101. Протокол доцроса свидетеля Акимова С. Е. по делу
Демьяновского И. П. 16 ноября 1937 г...............................................255
№ 102. Протокол допроса свидетеля Милоева Г. И. по делу
Демьяновского И. П. 16 ноября 1937 г...............................................257
№ 103. Рапорт участкового инспектора 1-го отдела РКМ Дмитри-енко начальнику горотдела старшему лейтенанту госбезопасности НКВД т. Балычеву.
2 июля 1937 г..................................................259
№ 104. Постановление об избрании меры пресечения по делу Демьяновского И. П.
15 ноября 1937 г...............................................260
№ 105. Санкция на арест Демьяновского И. П.
15 ноября 1937 г...............................................261
№ 106. Ордер на обыск и арест Демьяновского И. П.
15 ноября 1937 г...............................................262
№ 107. Анкета арестованного Демьяновского И. П.
15 ноября 1937 г...............................................262
№ 108. Протокол допроса обвиняемого Демьяновского И. П.
16 ноября 1937 г...............................................264
№ 109. Обвинительное заключение по делу Демьяновского И. П.
16 ноября 1937 г...............................................266
№ 110. Выписка из протокола № 51 заседания тройки УНКВД по Донецкой области по делу обвиняемого Демьяновского И. П.
17 ноября 1937 г...............................................267
№ 111. Справка об исполнении приговора, вынесенного тройкой УНКВД по Донецкой области по делу обвиняемого Демьяновского И. П.
28 января 1938 г...............................................268
№ 112. Письмо зампрокурора Сталинской области по спецделам Сербулова о дополнительном расследовании дела И. П. Демьяновского.
31 декабря 1955 г..............................................269
№ 113. Заявление Демьяновского Федора Ивановича Генпрокурору СССР Р. А. Руденко о пересмотре дела И. П. Демьяновского.
22 ноября 1955 г...............................................270
618

№ 114. Переписка с целью установления местонахождения Деряжного В. И.
11 января 1956 г...............................................271
№ 115. Переписка с целью установления местонахождения Деряжного В. И.
19 января 1956 г...............................................272
№ 116. Переписка с целью установления местонахождения Деряжного В. И.
1 февраля 1956 г...............................................272
№ 117. Переписка с целью установления местонахождения Деряжного В. И.
10 февраля 1956 г..............................................273
№ 118. Протокол допроса свидетеля Мокиенко Ивана Григорьевича
с целью установления местонахождения Деряжного В. И. 8 января 1956 г................................................274
№ 119. Протокол допроса свидетеля Ляшенко К. Г. с целью установления местонахождения Деряжного В. И. 6 февраля 1956 г...............................................275
№ 120. Проверка местонахождения Деряжного В. И., КозьевойМ. Г.,
Милоева И. И., Мельченко Я. П., Акимова С. Е. 24 января 1956 г...............................................277
№ 121. Проверка личности Деряжного  В.  И. по оперативно-справочной картотеке учетно-архивного отдела КГБ-УКГБ. 18 января 1956 г...............................................277
№ 122. Письмо уполномоченного УКГБ при Совете Министров
УССР по Сталинской области в г. Макеевке. 31 января 1956 г...............................................278
№ 123. Заключение по делу Демьяновского И. П.
14 февраля 1956 г..............................................279
№ 124. Письмо председателю Сталинского облсуда по делу Демьяновского И. П.
23 февраля 1956 г..............................................281
№ 125. Протест прокурора Сталинской области по делу Демьяновского И. П.
Без даты......................................................282
№ 126. Постановление президиума Сталинского облсуда по делу Демьяновского И. П.
24 марта 1956 г...............................................284
619

№ 127. Письмо заместителя председателя Сталинского облсуда С. Иванова начальнику 1-го спецотдела УМВД Коми АССР.
30 марта 1956 г...............................................285
№ 128. Сопроводительное письмо к копии постановления президиума Сталинского облсуда по делу Демьяновского И. П. 30 марта 1956 г...............................................286
№ 129. Письмо начальника 1-го Спецотдела МВД УССР по делу Демьяновского И. П.
3 апреля 1965 г................................................287
№ 130. Письмо Демьяновской Анны Яковлевны начальнику ГУЛАГа.
14 марта 1965 г...............................................288
№ 131. Отношение замначальника отдела Главного управления (г. Москва).
26 марта 1965 г...............................................289
№ 132. Переписка по поводу заявления Демьяновской А. Я.
1 апреля 1965 г................................................289
№ 133. Ответ на заявление Демьяновской А. Я.
7 апреля 1965 г................................................290
№ 134. Справка о реабилитации Демьяновского И. П.
7 апреля 1965 г................................................291
№ 135. Заявление Демьяновской А. Я. начальнику подразделения УКГБ при СМ УССР по Донецкой области.
4 мая 1965 г...................................................291
№ 136. Переписка по поводу заявления Демьяновской А. Я.
Без даты......................................................292
№ 137. Учетная карточка дела Демьяновского И. П.
[24 марта 1956 г.].............................................293
5.2. «УГОЛОВНИК» ИЗ ДОНЕЦКОЙ ОБЛАСТИ. ДОКУМЕНТЫ № 138-194
№ 138. Опись документов следственного дела гражданина Папакицы А. В.
Без даты......................................................293
№ 139. Справка регистрационно-дактилоскопического стола УРКМ
г. Мариуполя о гражданине А. В. Папакице. 9 июля 1937 г..................................................295
620

№ 140. Донос осведомителя «Степного» начальнику 4-го отделения Мариупольской городской милиции о шайке грабителей.
8 июля 1937 г..................................................295
№ 141. Донос осведомителя «Унгера» инспектору 4-го отделения
Мариупольской милиции. 15 января 1937 г...............................................296
№ 142. Донос осведомителя «Верного».
10 мая 1937 г..................................................297
№ 143. Донос осведомителя «Унгера» о Янее и Папакице.
18 июня 1937 г.................................................297
№ 144. Протокол допроса свидетеля Балджи В. Д.
8 июля 1937 г..................................................298
№ 145. Протокол допроса потерпевшего Тахтара К. П.
7 мая 1937 г...................................................299
№ 146. Протокол допроса свидетеля Стефанца А. Н.
8 июля 1937 г..................................................300
№ 147. Протокол допроса свидетеля Куркчи Е. Ф.
Змая 1937 г...................................................301
№ 148. Протокол допроса свидетеля Короны П. К.
6 августа 1937 г...............................................302
№ 149. Протокол заявления Евко А. В.
21 июля 1937 г.................................................304
№ 150. Справка № 981 о полученных телесных повреждениях потерпевшим Евко А. В. 23 июля 1937 г.................................................306
№ 151. Протокол допроса свидетеля Агапы П. Г.
29 июля 1937 г.................................................306
№ 152. Протокол допроса свидетеля Щеруни И. И.
21 июля 1937 г.................................................307
№ 153. Протокол допроса подозреваемого Костанды И. Н.
21 июля 1937 г.................................................308
№ 154. Протокол   дополнительного    допроса   подозреваемого Костанды И. Н.
21 июля 1937 г.................................................310
621
№ 155. Протокол допроса подозреваемого Балджи X. X.
21 июля 1937 г.................................................311

№ 156. Протокол допроса подозреваемого Лаго А. X.
22 июля 1937 г.................................................312
№ 157. Протокол допроса И. В. Богадицы.
21 июля 1937 г.................................................313
№ 158. Протокол опознания подозреваемого А. В. Папакицы потерпевшим А. В. Евко.
22 июля 1937 г.................................................315
№ 159. Постановление Мариупольской городской милиции о задержании А. В. Папакицы.
21 июля 1937 г.................................................316
№ 160. Справка-характеристика Сартанского сельсовета Мариупольского района Донецкой области на Папакицу А. В. 9 июля 1937 г..................................................317
№ 161. Протокол личного обыска А. В. Папакицы.
22 июля 1937 г.................................................318
№ 162. Установочная карточка на А. В. Папакицу по форме № 1 1937 г.
[22 июля 1937 г.] ..............................................319
№ 163. Дактилоскопическая карта А. В. Папакицы.
22 июля 1937 г.................................................320
№ 164. Справка об осуждении и высылке Папакицы А. В.
5 августа 1937 г...............................................322
№ 165. Постановление о прекращении уголовного дела в отношении А. В. Папакицы и др. с направлением его на рассмотрение тройки НКВД.
23 июля 1937 г.................................................322
№ 166. Постановление о выделении дел в отношении А. В. Папакицы и др. из общего уголовного дела. 23 июля 1937 г.................................................323
№ 167. Анкета обвиняемого Папакицы А. В.
Без даты......................................................324
№ 168. Протокол допроса подозреваемого Папакицы А. В.
22 июля 1937 г.................................................325
622

No comments:

Post a Comment